Агент, бывший в употреблении - Страница 52

— Позлить меня… Им что, мало того, что тебя подослали?

— Я, Траян, твои мучения — разделяю. А причиняют тебе их другие.

— Я не такая неженка, чтобы страдать от подобного ребячества. Мне только хочется узнать, кто автор.

— Именно в этом цель и состоит: заставить тебя теряться в догадках. Так что как только получишь нечто подобное — сразу рви, не вскрывая конверта.

— Но это хитрые негодяи. Присылают требование в самых разных формах: сначала глянцевая почтовая открытка, потом рекламный буклет, а вчера — некролог.

— Ты уже позавтракал? — спрашиваю его, чтобы прекратить глупый разговор.

— И даже пообедал: пюре из шпината и морковный салат. Смотри, как бы слюнки не потекли.

— Значит, пора выпить кофе.

Хозяин дома велит одному из близнецов сварить два кофе: один — с, а другой — без. Молча выпиваем свои порции, и я уже собираюсь уходить, как ТТ приносит коробку с сигарами. Значит, последует продолжение. Сосредоточенное курение тоже предполагает молчание. Только хорошенько накачав свои внутренности дымом, хозяин дома соблаговоляет заговорить.

— Пока я разбирался с украинцами, ты копался в моем сейфе и уронил на пол одну пачку. Вот она!

Он достает из кармана халата пачку долларов и бросает ее на стол.

— Возможно, — говорю в ответ. — Пачек было так много, что в темноте я мог одну из них не заметить на полу.

— Поэтому я думаю, не провести ли нам один эксперимент?

— А что нам мешает? Эта дождливая погода ни к чему другому и не располагает. А в чем эксперимент?

— А вот в чем: забери себе эту пачку.

— Похоже, подкуп ты называешь экспериментом.

— Я не подкупаю. Я знаю, что ты стоишь дороже десяти тысяч. Ну ладно, давай бери!

— Хорошо. Считай, что взял. Что дальше?

— Что дальше — решать тебе. Эти деньги уже твои. Но, как ты понимаешь, и не совсем твои. И как ты с ними поступишь?

— Уж не думаешь ли ты, что я торчу здесь из-за каких-то десяти тысяч? Речь идет о миллионах.

— О них потом. Сейчас я хочу знать, кому ты передашь эти деньги.

— Говорил ведь уже: от народа ушло — к народу вернется.

— Народ — понятие абстрактное. Я тебя конкретно спрашиваю: кто получатель этих денег? Манасиев? Если так, то по твоей логике получается, что, забирая деньги у одного бандита, ты отдаешь их другому бандиту.

— Манасиев — не единственная инстанция.

— Тогда назови другого получателя. И с ним будет то же самое. Или скажут «мерси» и присвоят без возражений, или устроят формальную процедуру, в том смысле, что у кого ты их изъял, каким образом и где остальные. Скажешь: «Нет остальных». А они тебе: «Как это „нет“? Расскажи эту сказку кому-нибудь другому!» И пойдут проверки, допросы, очные ставки, а потом посадят тебя в тюрьму… А деньги тем временем осядут в чьем-то кармане, но это уже не будет иметь никакого значения.

— Если ты вернешь не одну эту пачку, а миллионы, о которых идет речь, то какая тебе разница, кому они достанутся?

— Это должно заботить не меня, а тебя. Чтобы ты наконец понял: нет в том большого героизма, чтобы отнять деньги у человека, названного вором, и отдать их действительно вору, который нанял тебя в услужение.

— А есть факты, доказывающие, что он вор?

— Сколько угодно. А почему они, по-твоему, так активизировались в желании восстановить справедливость, что принялись преследовать людей, переведших свои активы за границу? Да потому, что в самой стране уже больше нечего воровать!

— Ты приводишь отчасти справедливые аргументы, чтобы тем самым оправдать собственные мерзости, — соглашаюсь.

— А ты тыкаешься, как слепой котенок, и все никак не хочешь ни примириться с мерзостями, ни признать горькую истину.

— Я не услышал в твоих словах никакой истины.

— Эти так называемые грязные деньги, Эмиль, стали безвозвратно потерянными в тот самый миг, когда их украли у государства. Кого бы и что бы ты ни разоблачил, их уже не вернуть. Тебе известен хоть один случай, когда потерянное было бы возвращено? Оно тонет, тает, испаряется, преображается — поди найди его! Можно разоблачить вора, можно посадить его в тюрьму, можно его убить. Но деньги никогда не вернуть!

— Опять философствуешь, — говорю. — Оставь философствование напоследок, чтобы утешиться за секунду до выстрела, который в тебя произведут.

— А ты намеренно выбрал этот мрачный день, чтобы прийти и напомнить мне о смерти и скоротечности жизни?

Вот и напоминай теперь ему, что я пришел сюда не по собственному желанию, а по его просьбе, так как ему вздумалось поставить дурацкий эксперимент.

— И чего ты так носишься с этой своей бездной? — спрашиваю его. — Откуда тебе знать, какая она?

— Я ее видел.

— Во сне или наяву?

— Я видел ее в одном фильме по телевизору. Там космонавт вышел в открытый космос, чтобы починить аппарат, и у него порвался трос. И он полетел в темную бездну. Медленно-медленно он падал в эту темную бездонную прорву, падал и падал, пока не исчез. В бездне.

— Теперь понятно, какой тебе видится смерть. Воображения у тебя поменьше, чем у Черча.

— Черч лучше нас обоих, — соглашается ТТ.

Теперь можно уходить. Пойду к Марте, и мы с ней обстоятельнее обсудим более актуальный вопрос о дождливой погоде, о том, когда она кончится. Надеваю плащ и спускаюсь по лестнице. Рослый швейцар, уже признающий меня за своего, кивает мне на прощанье. Поднимаю воротник плаща и сую руки в карманы, приготовившись выйти навстречу венским ветрам. Моя правая рука нащупывает продолговатый предмет, размерами напоминающий пачку долларов.