Агент, бывший в употреблении - Страница 74

— Не вижу необходимости рассказывать вам, как именно я заработал свои капиталы, — отвечает ТТ. — Скажу лишь, что приобрел их, строго придерживаясь правил игры. Негоже, господин, садясь за игру в покер, играть между тем в очко и вдобавок к тому же рассчитывать на аплодисменты в свой адрес.

Второе хождение Табакова по мукам, маршрут которого на сей раз пролегает не по его домашним сейфам, а по коммерческим хранилищам, слишком скучно для описания. Получателя вкладов действительно водят, как собачку на поводке, от банка к банку. Чтобы избежать каких-либо подозрений относительно большого скопления людей вокруг «пса», «водит» его лично главарь бандитов, а где-то возле входа в банк на всякий случай отирается один из его подручных. Двое других вынуждены торчать в квартире, чтобы не привлечь внимание швейцара и соседей и чтобы надзирать за близнецами, на которых возложена обязанность надзирать за Черчиллем.

Вопрос с миллионами Табакова до сих пор не разрешен, однако он пока что и не ставится — вероятно, по какой-то секретной договоренности ТТ с Главным страховщиком. Зато отсасывание мелких капиталовложений идет нормальным ходом с предельно возможными результатами. Речь не идет о каких-то фантастических суммах: несколько десятков тысяч тут, несколько десятков тысяч там… Дай бог каждому собирать такой урожай. По совету Табакова (диву даюсь странностям этого человека), чтобы не перебарщивать с размерами хранимой наличности, главарь открыл личный счет в местном отделении «Вест Дойчебанка», куда переводятся выдранные со счетов Табакова суммы. Оказывается, фамилия новоявленного вкладчика действительно Донев — так записано в его болгарском заграничном паспорте, на первый взгляд настоящем. Документ исключительно важный для открытия банковского вклада, но также и весьма полезный для австрийских властей, если у них появятся какие-нибудь вопросы к хозяину вклада.

Во избежание бытовых неудобств, пространство квартиры поделено на две половины, что весьма несложно, поскольку она изначально была составлена из двух квартир. Табакову, его секретарю и его псу предоставлена территория с кабинетом и со смежными бытовыми помещениями, площадь вполне достаточная для наших скромных запросов. Нас, как и прежде, обслуживают близнецы. Словом, жизнь течет по старому руслу из пустого в порожнее, если не считать известного напряжения, вызванного у нас неопределенными видами на будущее. Хотя кто в этом мире может сказать, что его будущее застраховано от неприятных сюрпризов?..

ТТ продолжает меня удивлять. Во-первых, раньше я и мысли не допускал, что такой скряга, как он, может столь стоически сносить происходящее на его глазах разграбление собственного капитала. Правда, речь идет не о миллионах, но Табаков из тех людей, чьи привязанность и симпатия распространяются на каждый личный доллар. Но как бы ни поразителен был этот стоицизм, он все-таки объясним, поскольку на другой чаше весов лежит самое ценное, чем обладает человек. Необъяснимо другое — спокойствие ТТ и его упорное нежелание спровоцировать какой-нибудь неверный шаг в действиях грабителей, чтобы использовать его против них. Он так безмятежен, что, оставаясь со мной наедине и зная, что нас подслушивают, болтает тем не менее что бог на душу положит.

— Ты чего так разговорился? — спрашиваю его. — Пьесу, что ли, репетируешь?

— Не вижу причин держать рот на замке, — невозмутимо отвечает он.

— И то верно, — соглашаюсь. — Чего им подслушивать, когда ты и без того уже разболтал им все, что мог.

— Ну, не совсем все. Я умолчал об одном важном банке.

— Вероятно, виноват склероз.

— Да нет. Просто там невозможно получить деньги без участия Гауптмана.

— Но Гауптман умер.

— Он умер, но наследник-то жив.

— Дело твое, — говорю. — А мне хочется спать. Черч, иди сюда, дружок, составь мне компанию.

— Оставь его, — выговаривает мне ТТ. — Черчилль сам знает свое место.

— Ладно, не буду настаивать. Не хочется тебя раздражать. Завтра у тебя очередной тяжелый день. Тебя выдоят до конца.

— Пускай, — легкомысленно отвечает Табаков.

— А после того, как выдоят, не удивлюсь, если тебя зарежут.

— Пускай, — так же легкомысленно повторяет ТТ. — Я свое пожил. Пора и им пожить.

— «Живи и дай другим умереть» — был такой фильм.

— Не надо про фильмы, — рычит сквозь дремоту ТТ. — Вот пойдем в кино, тогда и расскажешь.

После чего, довольные исполненными ролями, погружаемся каждый в свой кошмар.

Основной, но все еще туманный вопрос о легендарных миллионах бизнесмена Табакова несколько проясняется спустя несколько вечеров. В кабинете двое — Донев и ТТ; я, правда, тоже тут, но, как когда-то сказал хозяин квартиры, я вне игры, и, видимо в силу этого, о моем присутствии забыли.

В содержательном, но не слишком перегруженном подробностями монологе ТТ излагает знакомую мне историю о совместном бизнесе с Гауптманом, об успешных операциях и решении оставить капитал фирмы в качестве источника солидных дивидендов, а вопрос перевода той или иной его части на текущие счета решать только на основе обоюдного согласия.

История достаточно занимательная, чтобы захватить внимание Донева, который прямо-таки напрягся, услышав действительно потрясающую сумму, которая, даже разделенная надвое, не теряет своего непреодолимого магнетизма.

— Переходите к конкретному предложению, — призывает страховщик, уже воспылавший желанием урвать миллионы.

— Я придумал один вариант, — скромно отвечает ТТ, — но не смогу предпринять ничего конкретного без вашей помощи.